Неточные совпадения
Пока он рассказывал, Самгин присмотрелся и увидал, что по деревне двигается на околицу к запасному магазину густая
толпа мужиков, баб, детей, — двигается не очень шумно, а с каким-то урчащим
гулом; впереди шагал небольшой, широкоплечий мужик с толстым пучком веревки на плече.
Приятно было наблюдать за деревьями спокойное, парадное движение праздничной
толпы по аллее. Люди шли в косых лучах солнца встречу друг другу, как бы хвастливо показывая себя, любуясь друг другом. Музыка, смягченная
гулом голосов, сопровождала их лирически ласково. Часто доносился веселый смех, ржание коня, за углом ресторана бойко играли на скрипке, масляно звучала виолончель, женский голос пел «Матчиш», и Попов, свирепо нахмурясь, отбивая такт мохнатым пальцем по стакану, вполголоса, четко выговаривал...
До деревни было сажен полтораста, она вытянулась по течению узенькой речки, с мохнатым кустарником на берегах; Самгин хорошо видел все, что творится в ней, видел, но не понимал. Казалось ему, что
толпа идет торжественно, как за крестным ходом, она даже сбита в пеструю кучу теснее, чем вокруг икон и хоругвей. Ветер лениво гнал шумок в сторону Самгина, были слышны даже отдельные голоса, и особенно разрушал слитный
гул чей-то пронзительный крик...
В воздухе плыл знакомый
гул голосов сотен людей, и Самгин тотчас отличил, что этот
гул единодушнее, бодрее, бархатистее, что ли, нестройного, растрепанного говора той
толпы, которая шла к памятнику деда царя.
Она сказала им несколько милостивых слов, на которые
толпа ответила каким-то особенно преданно — радостным
гулом.
Затем мне смутно вспоминаются
толпы народа, страшный
гул человеческих голосов и что-то невидимое, промчавшееся где-то в глубинах этого человеческого моря, после чего народ, точно вдруг обеспамятевший, ринулся к центру города.
В
толпе раздался недовольный
гул.
И вдруг голова
толпы точно ударилась обо что-то, тело ее, не останавливаясь, покачнулось назад с тревожным тихим
гулом. Песня тоже вздрогнула, потом полилась быстрее, громче. И снова густая волна звуков опустилась, поползла назад. Голоса выпадали из хора один за другим, раздавались отдельные возгласы, старавшиеся поднять песню на прежнюю высоту, толкнуть ее вперед...
Когда же вся
толпа скрылась за оградой сада и
гул голосов затих, и босая Маланья, прислуживавшая им девка, с выпяченными глазами прибежала с известием, точно это было что-то радостное, что Петра Николаича убили и бросили в овраге, из-за первого чувства ужаса стало выделяться другое: чувство радости освобождения от деспота с закрытыми черными очками глазами, которые 19 лет держали ее в рабстве.
Вскоре
толпа залила уже всю площадку. Над ней стояла тонкая пыль, залегавшая, как туман, между зеленью, и сплошной
гул голосов носился над людскими головами.
Оглядываясь на людей, он видел, что речь принимается внимательно, слышал одобрительный
гул и сам поддавался тихой волне общего движения, качавшего
толпу, сдвигая её всё плотнее и крепче.
Прекрасные магазины, сияющие елки, рысаки, мчавшиеся под своими синими и красными сетками, визг полозьев, праздничное оживление
толпы, веселый
гул окриков и разговоров, разрумяненные морозом смеющиеся лица нарядных дам — все осталось позади.
В отверстие спущенной люстры доносился глухой, подавленный
гул тысячной
толпы, — мы точно шли по крышке котла с начинавшей уже кипеть водой.
Вдруг пронесся по улице громкий
гул; конский топот, песни, дикие восклицания, буйный свист огласили окрестность;
толпа пьяных всадников, при радостных криках всего селения, промчалась вихрем по улице, спешилась у церковного погоста и окружила дом священника.
Продолжительный свист раздался наконец, послышался тяжелый, ежеминутно возраставший
гул, и, медленно выкатываясь из-за поворота дороги, появился паровик.
Толпа подалась ему навстречу, и Литвинов двинулся за нею, волоча ноги, как осужденный. Лица, дамские шляпки стали показываться из вагонов, в одном окошке замелькал белый платок… Капитолина Марковна им махала… Кончено: она увидела Литвинова, и он ее узнал.
Гудящие раскаты «ура» выплывали над всей этой кашей, потому что пронесся слух, что впереди шеренг на лошади, в таком же малиновом башлыке, как и все всадники, едет ставший легендарным десять лет назад, постаревший и поседевший командир конной громады.
Толпа завывала, и в небо улетал, немного успокаивая мятущиеся сердца,
гул «ура… ура…».
В глухом
гуле и мраке ночи, по улицам довольно плохо освещенной Москвы, особенно когда я переехал Яузу, по обоим тротуарам шла непрерывная
толпа людей, веселый говор которых наполнял воздух.
Но вот и сам старик Цыбукин вышел на средину и взмахнул платком, подавая знак, что и он тоже хочет плясать русскую, и по всему дому и во дворе в
толпе пронесся
гул одобрения...
Англичанин, с трудом подымая затекшие ноги, тяжело спрыгивает с американки и, сняв бархатное сиденье, идет с ним на весы. Подбежавшие конюхи покрывают горячую спину Изумруда попоной и уводят на двор. Вслед им несется
гул человеческой
толпы и длинный звонок из членской беседки. Легкая желтоватая пена падает с морды лошади на землю и на руки конюхов.
В стране, где долго, долго брани
Ужасный
гул не умолкал,
Где повелительные грани
Стамбулу русский указал,
Где старый наш орел двуглавый
Еще шумит минувшей славой,
Встречал я посреди степей
Над рубежами древних станов
Телеги мирные цыганов,
Смиренной вольности детей.
За их ленивыми
толпамиВ пустынях часто я бродил,
Простую пищу их делил
И засыпал пред их огнями.
В походах медленных любил
Их песен радостные
гулы —
И долго милой Мариулы
Я имя нежное твердил.
Сэт ретировался под дружный
гул одобрений. Наступила очередь штурмана. Этот даже не потрудился встать с койки, где между ним и боцманом стояла бутылка в обществе оловянных стаканов. Аян видел из своего угла, как острое, серьезное лицо штурмана высунулось из-за пиллерса, быстро швыряя в
толпу увесистые, короткие фразы, прерываемые характерным звуком жующих челюстей.
— Хи-хи-хи! — почтительно отозвался Аким Петрович. Опять
гул, но уже на веселый лад, прошел по
толпе. В это время с треском лопнуло стекло на стенной лампе. Кто-то с жаром бросился поправлять ее. Пселдонимов встрепенулся и строго посмотрел на лампу, но генерал даже не обратил внимания, и все успокоилось.
— Скажите! — проговорил глубоко пораженный Аким Петрович. Маленький
гул удивления прошел по всей
толпе.
А в
толпе все рос и крепчал
гул да говор… волнение снова начиналось, и все больше, все сильнее. Увещания священника, исправника и предводителя не увенчались ни малейшим успехом, и они возвратились с донесением, что мужики за бунтовщиков себя не признают, зачинщиков между собою не находят и упорно стоят на своем, чтобы сняли с них барщину и прочли настоящую волю, и что до тех пор они не поверят в миссию генерала, пока тот не объявит им самолично эту «заправскую волю за золотою строчкою».
По
толпе опять пробежал смутный
гул — и она замолкла чутко, напряженно…
Толпа стояла тихо: в ней улегались волны и
гул последних движений; она, казалось, напряженно ждала чего-то. Шапки все более и более слетали с голов.
Чем более приближались
толпы к пожарищу, тем все явственнее становился тот жуткий, зловещий людской
гул, который всегда порождается как бы в самом воздухе, в виду великой беды общественной.
Физиономию господина станового передернуло очень кислой гримасой, однако, нечего делать, он махнул рукою под козырек и потрусил к
толпе. Там поднялось некоторое движение и
гул. Становой ухватил за шиворот первого попавшегося парня и потащил его к крыльцу. Парень было уперся сначала, но позади его несколько голосов ободрительно крикнули ему: «не робей, паря! не трусь! пущай их!» — и он покорно пошел за становым, который так и притащил его за шиворот к адъютанту.
Коммунисты гуртом бросились спасать полояровские штаны.
Толпа мигом окружила и Ардальона, и мазурика и загудела своим смешанным, но зловещим
гулом.
Тот расторопно кинулся в
толпу, но
толпа, встретившая его
гулом и смехом, все более и более оттирала студента вглубь, так что все усилия полицейского остались тщетны.
Звонкий топот лошадиных копыт по дощатому полотну моста,
гул колес, свист пароходов, крики бурлаков и громкий говор разноязычной, разноплеменной
толпы нестерпимо раздирает уши Смолокурова.
Наружная дверь трещала от ударов, за нею слышен был
гул большой
толпы. Я скинул крючок и вышел на крыльцо.
Толпа глухо охнула. Арестованные побледнели и затряслись. Короткий стон выделился из
гула. Глухариха с мертвенно-бледным лицом и закрытыми глазами валилась на руки соседок.
Обошли кругом. Взвилась в небо ракета… И с кремлевской стены раздался грохот пушки. Несколько минут не простыл воздух от сотрясений меди и пороха…
Толпа забродила по площади, начала кочевать по церквам, спускаться и подниматься на Ивана Великого; заслышался
гул разговора, как только смолк благовест.
Ждут удара в колокол на Иване Великом. Но вот где-то в Замоскворечье ударили раньше минуты на три, еще где-то ближе к Кремлю, за храмом Спаса, в Яузской части, и пошел
гул, еще мягкий и прерывающийся, а потом залилось и все Замоскворечье. Густая
толпа ждала этой минуты у перил обрыва.
То сзади что-нибудь упадет и затрещит, то хлопают дверью, то слышится щелк замка, то
гул раздается с большой площадки, где
толпа требует входа, а"суб"с сторожами не пускают.
Взвивается занавес. Мы все на коленях перед троном, мы — голодная
толпа, пришедшая на двор к царю Борису Годунову.
Толпа гудит… И в этом
гуле есть что-то жуткое…
Толпа хлынула к выходу. Говор сделался менее сдержанный, а на лестнице стоял уже настоящий
гул от смешавшихся голосов.
Огромная
толпа их с усиленным
гулом приближалась к нам.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры.
Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева.
Гул говора русского-французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые, прошли мимо Ростова.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем
гуле из-за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи — это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся
толпе произошло волнение. Кто-то проехал со свитой на белой лошади и что-то сказал, проезжая.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную, светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся
толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что-то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был
гул голосов.
Далекий
гул ревущей
толпы слышался и здесь.